Владимир Бренделев, либеральный эксперт: «Является ли воронежский профессор Иосиф Стернин агентом ЦРУ?»

Анализ битвы корифеев лингвистики: Стернин против «Хирурга» Залдостанова. На кого делать ставки?

Не так давно фрондирующий «Московский комсомолец» (29.07 — 05.08.2015) опубликовал статью известного оппозиционера, независимого депутата Госдумы Дмитрия Гудкова, одно название которой говорило уже само за себя. «Если бы я был национальным лидером. Ненаучная политическая аналитика», - гласил заголовок этой статьи.

«Пока все депутаты на каникулах, страна немного расслабилась, - иронизировал Гудков. - До сентября и новых законов еще дожить надо, а народ пока может отдыхать полной грудью, раз уж в эту сессию такой отдых не успели запретить. Ничего, вскоре наверстают… В охотнорядский принтер зальют свежие чернила — и только уворачивайся от вылетающих бритвенноострых листов. Чего ждать первым делом? Тут к гадалке не ходи. Самая главная опасность сейчас для власти - кризис, на который наложатся грядущие выборы. Если в сытом 2011 году они вызвали такое брожение умов по улицам и проспектам, то чего ожидать в тощем 2016-м? Злые, голодные, патриотически настроенные избиратели — что может быть страшнее? Им же только намекни — и вот он, русский бунт. Так что фронт работ для Думы ясен. Как говорили в ЦК КПСС: «Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!»…

Предсказывать конкретные вещи — дело неблагодарное, - продолжал оппозиционер. - Поэтому давайте попробуем сыграть в такую игру: что было бы, если бы я стал национальным лидером, решившим после 15 лет у власти остаться на троне еще столько же, а потом еще немножко? Какие бы законы я тогда принимал?».

И далее Гудков оторвался уже по полной. Независимый депутат, похоже, очень серьезно отнесся к стоящей перед ним задаче и самым детальным образом проштудировал все труды аналитиков, занимавшихся когда-либо проблемой «закручивания гаек» и опускания «железных занавесов». Как теоретиков, так и практиков — от Кир Ир Сена — Ким Чен Ира — Ким Чен Ына до Мугабе и Проханова, от Трухильо и Стресснера до Дугина и Пиночета. Как вам, к примеру, такое предложение: голубей отстреливать средствами ПВО, ибо против голубиной почты «железный занавес» уже не поможет? Нечто подобное, помнится, когда-то предлагал кто-то из ЛДПР — то ли Абельцев, а может быть и сам Жириновский. Авторы рацпредложения, вполне возможно, и сами уже не вспомнят о том, что они когда-то предлагали. А Гудков-то какой молодец: вытащил давно, вроде бы, похороненную идею из старых, забытых архивов, сдул осевшую на нее пыль времен — и она вновь заиграла всеми своими блистательными гранями!

Граждане, относящиеся к любой оппозиционной деятельности отрицательно, могли бы, конечно, попенять Гудкову на отсутствие особой новизны в его предложениях. И в самом деле: практически все законодательные инициативы, им предложенные, уже были где-либо кем-либо реализованы — если не в Зимбабве, то в Северной Корее уж точно. Все — за исключением одной, о которой следует сказать особо.

«Не забыть: провести через Думу поправки в Закон о СМИ, требующий от всех независимых (я как национальный лидер, в независимые СМИ не верю, просто ими владеет кто-то кроме меня) перепечатывать материалы с государственных, — фантазировал Гудков. - Собственных статей — 15%. А чтобы не связываться с цензурой — Роскомнадзор заведет сервис «Активный читатель». Там будут выноситься на голосование не нравящиеся мне статьи, и читатели будут говорить — закрыть из-за них СМИ или нет. Результаты, конечно, будут непрозрачны и в мою пользу».

* * *

Ну, как — свежо? Оригинально? Креативно? Слов нет — именно так оно и есть. И самое главное — ничего подобного, похоже, еще никем не было реализовано на практике. Но в чьих же светлых, поистине лучезарных мозгах могла зародиться столь блистательная идея? Срочно в библиотеку — перелопатить все имеющиеся подшивки «Советской России», «Завтра» и «Литературной газеты»! Перелопачиваем, перечитываем с лупой в руках, все материалы, над созданием которых работали все, без исключения, самые выдающиеся охранительные мозги современности, и — не находим в них ничего подобного! Так что же это получается — автором блистательной идеи выступил сам оппозиционер Дмитрий Гудков?

Не верим! Вот что наверняка сказало бы по этому поводу подавляющее большинство бдительных и «патриотически» настроенных граждан суверенной России. Раз уж песни самого Виктора Цоя, - как путем напряженной работы своих мозговых извилин выяснили недавно «патриоты»-НОДовцы — писались в темных закоулках штаб-квартиры ЦРУ, Лэнгли, штат Вирджиния, то мог ли пресловутый Дм. Гудков, самостоятельно, без поддержки западных «партнеров», додуматься до столь восхитительно свежих новаций в сфере запретительства? Ясное дело, что не мог. А потому можно с полной уверенностью говорить о том, что повивальными бабками при рождении данной идеи поработали такие структуры как ЦРУ, Моссад, МИ-6, Бильдербергский клуб, Вашингтонский обком и Мировая Закулиса.

Вступать в какой-либо научный спор с нашими очень бдительными и «патриотически» настроенными гражданами мы, по понятным причинам, не будем. ЦРУ – так ЦРУ, Закулиса – так Закулиса. Если захотят – то пусть уж между собой, в конце концов, выясняют кому из них принадлежит в данном случае пальма первенства. Но вот что действительно интересно – так это то, что Дмитрий Гудков, на самом-то деле, никак не может претендовать на то, что он первым бросил эту идею в российское (и мировое) медийное пространство. Первым это сделал совершенно другой человек, вроде бы не имеющий никакого отношения ни к российской оппозиции, ни к Мировой Закулисе. Сделал он это очень хитро – замаскировав одну из самых плодотворных и разрушительных политологических идей под вроде бы совершенно безобидную научную работу. И при этом сумел продвинуться вперед намного дальше пресловутого Гудкова.

Реализация данной идеи – в новом, вроде бы, «научном» её формате – позволяет власти не просто закрывать любое, не понравившееся ей СМИ. У власти появляются принципиально новые возможности, возможности поистине безграничные. А именно – возможность «закрыть» любого неугодного ей человека – и сделать это на совершенно законных, заметим, основаниях!

Однако и это еще не все! Человек, о котором мы говорим, не просто дал типа научное обоснование той идее, которую в примитивной форме изложил в своей статье Дмитрий Гудков. Он пошел дальше. Намного дальше. А именно – занялся реальным воплощением своих научных разработок в нашу российскую действительность.

Имя этого человека – Стернин, Иосиф Абрамович. Профессор Воронежского государственного университета. До недавнего времени – заведующий кафедрой общего языкознания и стилистики ВГУ.

Иосиф Стернин – победитель казаков.

Всероссийская известность пришла к Стернину сравнительно недавно – всего лишь каких-то два-три года назад. Свалилась, можно сказать, как снег на голову. Все началось с того, что некие казаки обратились к ректору ВГУ Дмитрию Ендовицкому с письмом, в котором выражали свое возмущение «действиями и публичными выступлениями Стернина И. А., дискредитирующими звание ученого, профессора, доктора филологических наук» и просили «оградить жителей Воронежа от неблаговидных деяний и некомпетентных высказываний этого «специалиста», позорящего звание профессора столь уважаемого государственного ВУЗа».

Данное письмо было распространено на филфаке ВГУ и вызвало достаточно большой общественный резонанс. Сам Стернин при этом высказал мнение, что действия казаков определенно кое-кем направлялись: «Они считают, что я неправильно объяснил в передаче слово «черносотенец». Еще им не понравилось как я объяснил слово «жлоб»… Они этого знать не могут, кто-то им поставляет информацию. Они только рупор».

— Я член Гильдии лингвистов – экспертов по информационным и документальным спорам. Единственный у нас в Черноземном регионе, – с гордостью отрекомендовался профессор. – И я провожу экспертизы по судебным делам, связанным с экстремизмом и разжиганием национальной розни. Ко мне обращаются МВД, ФСБ и другие организации. И я делал экспертизу по делу одного из казаков, анализировал его слова. Там явно были признаки разжигания национальной розни, человек должен был понести наказание. Его действительно осудили на полгода условно. А казаки в ответ написали, что я его оболгал, что ничего он такого не говорил и не разжигал. После чего одна моя коллега, которая с ними дружит, участвует в их мероприятиях, по их просьбе написала другую экспертизу, сказав, что ничего похожего на разжигание розни там нет, все нормально. И евреев там правильно осуждают, и давить их надо всех, инородцев…

Особое возмущение профессора вызвали обвинения в том, что он дискредитирует звание ученого. «Я уже 12 лет веду передачу о русском языке на воронежском радио «Территория слова»…Я провожу день грамотности каждый год в сентябре. И 21 февраля мы проводим день родного языка. Вообще очень смешно говорить, что я враг языка», - возмущался Стернин, присовокупив: «Я думаю, что это просто антисемиты, которые хотят на этом заработать какие-то очки. Но выходит так, что они меня делают известным на всю страну. Я на это никак не рассчитывал».

Обвинение в антисемитизме оппонентов действительно стало очень сильным ходом. Тем более, что тупых и злобных антисемитов в России действительно хватает. И расплачиваться за их тупую злобность приходится, увы, нам, русским.

Не так давно я сам дал одной из газет интервью по поводу лингвистической экспертизы, проводимой тем же самым И. Стерниным. И этот серьезный материал, рассчитанный, в том числе, и на то, что его прочитают люди, принимающие решения, был необратимо испорчен. Некий мерзавец, пользуясь случаем, подверстал в один блок с интервью свою собственную «Цитату дня», подписанную неким «экспертом». Цитата была такой, что после ее прочтения у любого нормального человека появлялось желание вымыть руки. Мерзавец, конечно же, был доволен — он же сумел высказаться, донести в очередной раз до человечества свои принципы, те убогие и злобные мыслишки, которые он долго отстаивал в своих «патриотических» подштанниках. Отмываться от всей этой мерзости пришлось, к сожалению, мне…

В пресловутом письме казаков антисемитских выпадов, заметим, не было – в нем даже ни разу не было названо отчество И. А. Стернина. И тем не менее исход столкновения профессора-лингвиста с казаками был, по сути дела, предрешен.

«Простите… Но Воронеж — город жлобов и хамов. Мат, ор, просторечная лексика от «звОнит» до «тортЫ», от «ехай» до «шестичасовалый», плюс все эти «...», «...» и пр…. – везде: в транспорте, в СМИ, бытовом общении, — писала одна дама, сама промышляющая лингвистическими экспертизами. – Наконец-то стало известно где корень зла. Вот он, враг современной речевой культуры. Скажите, как его зовут? Профессор Стернин. Да-да, тот самый, который создал Службу русского языка (222-66-81), кто ведет рубрики в СМИ, проводит Праздники русского языка, Фестиваль риторики для детей, диктанты для воронежцев, кто ездит по селам области с лекциями, покупает за свой счет словари для сельских школ и библиотек. Именно его воронежские казаки объявили врагом русского языка в Воронежской области. Меня пока не трогают. Вероятно, потому, что мой умирающий отец (дай Бог ему сил!) оберегает меня своим именем – Николай. А вот Стернину с отчеством сложнее. Он – Абрамович. Сегодня только на это и смотрят…»

И это было только начало артподготовки – далее в ход пошла уже тяжелая артиллерия. «Московская лингвистическая общественность очень болезненно восприняла дошедшую до нас через СМИ информации об обвинении Иосифа Абрамовича в некомпетентности и вредной для общества деятельности, — писал в своем письме к ректору ВГУ директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз. – Лично я знаю Иосифа Абрамовича как выдающегося российского ученого, пользующегося уважением во всем мире. Его компетентность и научный авторитет никогда не подвергались сомнению коллегами. Надеюсь, что ВГУ гордится Иосифом Абрамовичем так же, как гордится им российская лингвистика».

В поддержку Стернина также вступил целый ряд федеральных либеральных СМИ. Сам руководитель Гильдии лингвистов – экспертов (ГЛЭДИС) Михаил Горбаневский написал заявление ректору ВГУ в его защиту! На фоне этого массированного наступления, сметавшего все на своем пути, как-то затерялся в сети отклик блогера-лингвиста Kassian’a.

«Нехорошо, когда лингвист готов составить экспертизу с любым абсурдным выводом, выгодным заказчику, — писал Kassian. – Это дискредитация профессии лингвиста. Это разрушение понятия экспертизы. Но еще хуже, когда ученый составляет обвинительную лингвистическую экспертизу для уголовного дела по ст. 282 и смежным. Эти статьи регламентируют мыслепреступления, под них можно подвести любые полемические слова, эти статьи покушаются на одно из базовых человеческих прав – свободу слова. Подобные статьи являются основой фашизма как политического строя. Я не собираюсь хвалить данных казаков, — отмечал в заключении Kassian. – Важнее другое: оказывается, Стернин сотрудничает с прокуратурой и центром «Э», и за денежное вознаграждение составляет обвинительные лингвистические экспертизы…Когда интеллигент...носит белую ленточку, митингует за честные выборы, а вечером за мзду укрепляет режим, помогая сажать людей за мыслепреступления...Вот это нехорошо. Нельзя так. Надо с самим собой быть честным: или крестик – или трусики».

Снимать крестик или надевать трусики российская либеральная общественность, выступившая в защиту Иосифа Абрамовича, ясное дело, не собиралась. Человечество, таким образом, могло торжествовать: профессор Стернин, либерал в лучшем смысле этого слова, выдающийся ученый, неутомимый борец за самые светлый идеалы русского языка, во всей его красе, одержал убедительную победу – практически нокаутом! — над казаками-мракобесами. Дальнейшие события показали, однако, что идиллическая картина, нарисованная нами, явно не выдерживает, увы, грубого столкновения с реальной действительностью…

Путем борьбы и побед.

В апреле 2014 года профессор Иосиф Стернин одержал свою очередную сногсшибательную победу. С чисто формальной точки зрения, победу, конечно же, одержал не он, а депутат Облдумы Константин Ашифин, который предъявил иск о защите чести, достоинства и деловой репутации депутату городской Думы Галине Кудрявцевой и выиграл дело в суде первой инстанции. И тем не менее первоначально шансы на успех у Ашифина равнялись в точности нулю. Адвокаты знатного воронежского типа коммуниста сумели, однако, настоять на том, чтобы суд доверил проведение лингвистической экспертизы именно профессору Стернину. И Иосиф Абрамович полностью оправдал оказанное ему высокое доверие, совершив самое настоящее чудо.

Все, о чем Г. Кудрявцева рассказала в своем интервью воронежскому интерент-каналу Свик-ТВ, подтверждалось десятками и сотнями официальных документов. Задача, поставленная перед экспертом Стерниным, казалась практически неразрешимой – однако Иосиф Абрамович сумел найти путь к победе.

Чем должен заниматься эксперт-лингвист? Он должен установить лексическое значение используемых в спорном тексте слов. Провести исследование синтаксической организации анализируемых высказываний, ну и так далее и тому подобное. Так вот! В своей «лингвистической экспертизе» профессор Стернин целиком и полностью отказался от использования подобных, явно устаревших в его понимании методов лингвистического анализа. Все лингвистические изыски г-на Стернина свелись к простой, как мычание коровы, но очень оригинальной схеме.

Сначала Иосиф Абрамович писал: «Данный фрагмент текста содержит следующее утверждение», — и приводил утверждение, не имеющее ничего общего со сказанным Кудрявцевой, но содержащее термин из Уголовного кодекса РФ. Термин, который Кудрявцева, конечно же, ни в коем случае не использовала. Затем Стернин добавлял: «При этом актуализируется следующий скрытый смысл. По рецептивной схеме», — и снова повторял мантру из УК РФ. А после этого объявлял анализируемые сведения «порочащими».

Результат получился – прикольнее некуда. Вот, к примеру, что сказала о К.Г. Ашифине в своем интервью Г.А. Кудрявцева:

«Сидел все эти годы в областной Думе, не беспокоился о том, что городу Воронежу мало отчисляют… И сам почему-то не пытался что-то менять. А сегодня ты заявляешь, что, оказывается, было плохо».

И знаете, что сумел выжать из этого абзаца эксперт Стернин? Сядьте, а то упадете. Процитируем фрагмент экспертного заключения, относящегося к «лингвистическому анализу» данной фразы дословно. Итак:

«Ашифин – бездеятельный депутат, — писал Стернин. –Смысл выражен в форме утверждений… Актуализируется скрытый смысл:

Ашифин в силу бездеятельности не может быть кандидатом в мэры.

По рецептивной схеме: лицо, бездействующее на своей работе, не может претендовать на руководящую должность».

И далее:

«Таким образом, в спорных фрагментах текста содержатся следующие обобщенные негативные сведения, порочащие К.Г. Ашифина:

Ашифин по своим моральным и профессиональным качествам не соответствует требованиям к общественному деятелю, депутату и кандидату в мэры». Ну, а если распространенные сведения признаны порочащими, то они, соответственно, должны быть опровергнуты.

***

Ну, как вам подобный «лингвистический анализ»? Представим себе, к примеру, обычную житейскую ситуацию: жена приходит домой, а муж ей говорит: «Мусорное ведро надо было бы вынести».

«Вот ты весь день сидел дома и не побеспокоился о том, чтобы вынести мусор, — возмущается жена. – Сам почему-то не пытался это сделать. А сейчас заявляешь что, оказывается, невынесенный мусор – это плохо».

И знаете, что отвечает на эти инсинуации разгневанный муж? Он подает исковое заявление в суд с требованием, чтобы жена опровергла сказанное и компенсировала к тому же причиненный ему моральный вред. Потому что по рецептивной схеме: лицо, бездействующее в своей квартире, не может претендовать на руководящую должность. В высказываниях жены, таким образом, содержатся сведения, порочащие мужа: муж по своим моральным и профессиональным качествам не соответствует требованиям к мужу и кандидату в мэры. А потому сведения, распространенные женой, следует опровергнуть. А причем здесь вообще кандидат в мэры, может спросите вы – жена-то об этом ничего не говорила. Жена и вправду не говорила – это уже Иосиф Абрамович за нее додумал.

Ну как, начинаете теперь понимать, куда клонит профессор Стернин? Дух прямо-таки захватывает от тех возможностей, которые появляются у властей, решивших взять на вооружение изобретенную им «рецептивную схему».

Представим себе теперь другую ситуацию: какая-либо из воронежских газет рискнула написать о том, что дороги в городе плохо убираются. Реакция градоначальника: «Ах, я бездеятельный мэр?! Не потерплю, ррразорю!» И редактора – под суд, а газете – многомиллионные выплаты в качестве компенсации за причиненный моральный вред.

А как, кстати, должно будет выглядеть то опровержение, которое должно опубликовать проштрафившееся СМИ? Ведь одной лишь констатации того факта, что городские дороги убираются абсолютно идеально, в таком случае уже не отделаешься. Теперь придется писать уже и том, что более компетентного и деятельного градоначальника, более выдающегося профессионала своего дела история нашего родного Воронежа просто не знала. И так – из номера в номер, безо всяких там созданных воображением Дмитрия Гудкова (или все-таки ЦРУ?) сервисов «Активного читателя».

Могла ли судья Центрального районного суда г. Воронежа Виктория Багрянская устоять под напором той «рецептивной схемы», которая родилась в столь изощренных и креативных мозгах эксперта Стернина? Ясное дело, что – не могла. И судья не устояла! Г-жа Багрянская решительно отфутболила все доказательства, представленные Г. Кудрявцевой, все официальные документы, подтверждающие сказанное ею в интервью. И вынесла решение: сведения, распространенные Г.А. Кудрявцевой, должны быть опровергнуты как порочащие К.Г. Ашифина. Ибо единственным доказательством в данном случае может быть только приговор суда, вступивший в законную силу.

Двойная революция профессора Стернина.

Подлинным автором родившегося таким образом юридического шедевра был, конечно же, наш герой, Иосиф Абрамович Стернин. Депутат Кудрявцева в своем интервью ни одного раза не применила ни одного термина из Уголовного кодекса – но это с успехом сделал за нее «эксперт-лингвист». Прямо как в анекдоте – 30 раз подряд! Это не шутка – термин из УК РФ фигурировал в заключении Стернина ровно 30 раз. Однако и это еще не все.

Объявить распространенные сведения порочащими по российскому законодательству, вообще-то, может только суд. Согласно всем разъяснениям, которые неоднократно давал Президиум Верховного суда РФ, порочащими могут быть признаны только те сведения, которые не соответствуют действительности. То есть ответчик должен представить соответствующие доказательства, подтверждающие справедливость сказанного им. Суд должен их изучить и уже после этого принять решение о соответствии или несоответствии сказанного действительности. Лингвист Стернин, однако, решил целиком и полностью заменить собой суд. И что самое поразительное – у него это получилось!

Иосиф Абрамович, таким образом, совершил самую настоящую революцию как в лингвистике, так и в юриспруденции. Сбросил с корабля современности все основополагающие принципы проведения лингвистических экспертиз. Послал в одно место все имеющиеся на тот момент разработки своих коллег из ГЛЭДИС. И даже положил с прибором (или, быть может, теперь уже правильнее говорить – поклал с прибором?) на какие-то там постановления всяких там Президиумов Верховных судов РФ.

В качестве обоснования своего права класть с прибором на все, что ему захочется, Иосиф Абрамович в своем заключении не поленился перечислить все свои звания, должности, членства и регалии. Список получится устрашающим и занял, ни много, ни мало, полстриницы – целых 13 строк убористого машинописного текста: член, заслуженный деятель, зав, директор, зам, председатель, руководитель, еще раз зам, еще раз руководитель и ведущий программы, снова член (ну прямо как поручик Ржевский – член туда, член сюда)… В этом списке, раз уж профессор Стернин решил взять на себя роль суда, не хватало разве что еще пары-тройки таких регалий, как то: Высший суд, Верховный судия, Князь мира сего, к которым можно было бы присовокупить: летчик-космонавт СССР.

А потому — охотников связываться с экспертом-суперлингвистом, работающим по заказам «МВД, ФСБ и других организаций» оказывалось почему-то не слишком много. И все же – когда Иосиф Абрамович подрядился выдать экспертное заключение по иску К. Ашифина и Г. Кудрявцевой, он определенно ошибался, думая, что это может сойти ему с рук.

* * *

Мы, русские, конечно же, с огромным уважением относимся к науке. И к ученым. Особенно – к лингвистам. И если бы такие выдающиеся, всемирно известные светила, как профессор Стернин или профессор Кронгауз сказали нам, к примеру, о том, чтобы мы теперь вместо ложить говорили лОжить, мы бы так и говорили – лОжить. Если бы они сказали нам, что теперь правильнее говорить покласть, мы бы тоже с готовностью прислушались к их просвещенному совету. В ситуации с выполнением рекомендаций, прямо вытекающих из заключения профессора Стернина, однако, возникли проблемы значительно более серьезные.

Не будем уж, так и быть, рассказывать обо всех приколах, которыми было буквально напичкано решение судьи Багрянской – на это никакой статьи не хватит. Приведем всего лишь один пример – хорошо иллюстрирующий, тем не менее, все возможности, которые открывает перед человечеством изобретенный Иосифом Абрамовичем метод анализа спорных текстов. В своем интервью Г. Кудрявцева рассказала о летней площадке Центрального рынка, которая была уведена из муниципальной собственности. Депутат назвала это аферой, то есть сомнительной сделкой с целью наживы, такое определение дается в словарях. Все, сказанное Кудрявцевой, целиком и полностью подтверждалось многими документами, в том числе и официальным письмом прокурора Воронежской области А.И. Пономарева, в которой данная сделка называлась притворной и ничтожной.

Но вот судья Багрянская потребовала данное утверждение… опровергнуть. На основании «лингвистической экспертизы» Стернина, который – затаите дыхание! – посчитал, что Кудрявцева обвинила партнеров, Ашифина с Улановым, в том, что они «мошенническим способом завладели торговым помещением Центрального рынка». Вот что конкретно написала в своем решении г-жа Багрянская: «Кудрявцева Г.А. фактически утверждает, что Ашифин К.Г. вместе с Улановым Н.Б. мошенническим способом завладели торговым помещением Центрального рынка». А представленные Кудрявцевой «документы также не могут свидетельствовать о том, что истцом было совершено мошенничество, которое образует состав уголовного преступления и соответственно, единственным достоверным доказательством его совершения может быть исключительно приговор суда, вступивший в законную силу».

А теперь – внимание! Депутат Кудрявцева в своем интервью говорила, как мы помним, о летней площадке Центрального рынка, уведенной из муниципальной собственности. И суду г-жи Багрянской она также представила массу документов, в которых опять-таки фигурировали притворные и ничтожные сделки, совершенные именно с летней площадкой пресловутого рынка. Так откуда же вместо летней площадки могло взяться «торговое помещение Центрального рынка», которым, по версии эксперта Стернина и судьи Багрянской, сумели «мошенническим образом завладеть Ашифин с Улановым»?

А бог его ведает. Все дело, по-видимому, заключалось в том, что русский язык – он, как бы это сказать помягче, является не совсем уж простым языком для людей, которые пытаются стать его носителями. Удивляемся ли мы, когда сталкиваемся с такими, к примеру, образцами перевода на русский, которыми грешат китайские переводчики-самоучки: «Руки и ноги куклы могут больших вращающихся на 360 градусов вокруг» или «Купите атлетизм стельки пожалуйста»? Ясное дело, что не удивляемся, ибо у мигрантов действительно могут быть проблемы с освоением нашего родного, великого и могучего русского языка. Вот и у Иосифа Абрамовича Стернина, похоже, имелись проблемы подобного рода.

А потому мы получили следующую картину. «Торговое помещение Центрального рынка», которое в природе никогда не существовало, возникло каким-то неведомым образом в воспаленном – это еще мягко сказано – воображении эксперта Стернина. А затем в мозгах г-на Стернина возникает уже следующая картина, также не имеющая никакого отношения к реальной действительности.

Стернин воображает, что этим «торговым помещением Центрального рынка», никогда в реальности не существовавшим, завладели Ашифин с Улановым. Причем завладели ни как-нибудь, а при помощи мошенничества, о котором Кудрявцева ничего не говорила, да и не могла сказать, ибо вся картина совершенного преступления существовала исключительно в мозгах эксперта Стернина, проникнуть в которые Галина Александровна вряд ли смогла бы даже при всем своем желании, которого у нее даже и не было. На этом дело с «торговым помещением Центрального рынка» не закончилось – ибо эстафетную палочку у эксперта Стернина подхватила судья Багрянская.

Ведь мошенничество-то – это преступное деяние, квалифицируемое по стю 159 УК РФ – о котором Кудрявцева, ясное дело, также никогда не упомянала. А следовательно, единственным доказательством совершенного преступления, о котором Кудрявцева даже не догадывалась, может быть только приговор суда, вступивший в законную силу!

С одной стороны, конечно же, судья Багрянская более чем определенно указала в своем решении, каким именно образом депутат Кудрявцева могла теперь доказать свою правоту. Ей надо было всего навсего найти суд и потребовать у него вступивший в законную силу приговор по делу Ашифина с Улановым, которые мошенническим образом завладели «торговым помещением Центрального рынка». Но вот проблема: г-жа Багрянская, с другой стороны, так ничего и не сказала в своем судебном решении о том, где именно следует Г. Кудрявцевой искать этот самый суд. Ибо пресловутое «торговое помещение Центрального рынка» вполне могло пригрезиться Иосифу Абрамовичу на Елисейских полях. Или даже на Эйфелевой башне. Так что же, теперь Кудрявцевой следовало писать запрос в Парижский криминальный суд?

Шутки-шутками, но следует признать: судебного решения, подобного тому, которое сварганили судья Багрянская вместе с экспертом Стерниным, в истории мировой юриспруденции действительно не было. А потому возникает вполне резонный вопрос: так что же представляет собой та самая «рецептивная схема», при помощи которой скромный районный суд г. Воронежа смог сотворить подобные чудеса?

А теперь – самое время рассказать о том гениальном открытии, которое сделал наш герой. Он решил ни много, ни мало, проблему скрытых смыслов в лингвистической экспертизе! Простые слова здесь бессильны, а поэтому мы начнем с того, что процитируем самое начало основополагающей работы Иосифа Абрамовича.

«Важнейшим аспектом лингвокриминалистического анализа является выявление и описание скрытых смыслов в тексте. Скрытый смысл – это неявный смысл, открывающийся реципиенту текста не сразу, а в результате некоторой мыслительной операции», – писал Стернин.

Иосиф Абрамович, как мы видим, сразу же брал быка за рога. Лингвокриминалистический анализ – поняли куда ветер дует? В сторону самой криминалистики! Так и представляешь себе такую картину: вот берет тов. Ежов в руки протокол допроса подозреваемого. На первый взгляд – никаких признаний. Однако небольшая мыслительная операция – и в протоколе допроса появляется скрытый смысл. Все становится понятно: перед нами – враг народа, подсыпающий битое стекло в масло советскому крестьянству! Но как же именно Иосиф Абрамович решает проблему той небольшой «мыслительной операции», которая делает реальным подобное чудо?

Не будем, так и быть, утомлять читателя всевозможными «коннотациями, квантитативностями, пресуппозициями, а также прочей когнитивностью и импилицитностью», которыми кишит наукообразный текст статьи нашего выдающегося ученого. Постараемся перейти как можно быстрее к сути сделанного Стерниным открытия. Главная проблема, возникающая при выявлении пресловутых скрытых смыслов, заключается в том, что их, этих смыслов, может быть великое множество. В качестве примера Стернин приводит фразу – «Что-то холодно» - которая произносит девушка на свидании и которую ее кавалер может квалифицировать как: призыв пойти домой, призыв обнять девушку, призыв накинуть на девушку пиджак, призыв пойти в кафе и др. В номинацию «др.» здесь, ясное дело, может войти призыв сначала изнасиловать, а затем и убить означенную девушку (именно так наверняка понял бы сказанное ею небезызвестный Чикатило).

Ну, это нам и без ученых известно, что каждый человек может интерпретировать сказанное другим как ему хочется, скажет нетерпеливый читатель. На эту тему анекдоты даже имеются:

– Ну, а если сто комнат, и в каждой из них 100 кроватей?

– О, да, вы, доктор, сексуальный маньяк.

Или ответ поручика Ржевского на загадку: два кольца, два конца, посередине гвоздик. Почему опа? Да потому, что поручик о ней всегда думает.

Ну и как же теперь всеми этими скрытыми смыслами распорядиться? И знаете что? Оказывается, что лингвисты, предшественники г-на Стернина в изучении скрытых смыслов, также не знали ответа на вопрос, что им с этим добром делать. А потому и полагали, что эти смыслы не могут рассматриваться в делах о защите чести и достоинства – слишком уж их много. Однако Иосиф Абрамович с такой постановкой вопроса не согласился самым решительным образом. И предложил использовать для его решения так называемую «рецептивную схему». Смысл рецептивной схемы, по Стернину, заключается в том, что сознанию людей присущи некие схемы (модели) понимания. Такие, к примеру, как:

«Нет дыма без огня (сообщение об имевшим место упоминании имени некоторого лица в связи с какими-либо событиями равнозначно сообщению о причастности данного лица к указанным событиям, нарушениям и происшествиям).

«После того – значит вследствие того» (утверждение, что некоторое негативное событие произошло после другого, равнозначно утверждению, что оно является следствием предыдущего события)

«Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

И т.д. и.т.п.

И вот, пользуясь этими самыми рецептивными схемами при помощи лингвистической экспертизы и психолингвистических экспериментов можно сделать такое… И здесь Стернин приводит пример анализа рекламной фразы: «Вас задержали сотрудники ГИБДД? Вам грозит лишение «прав». Вашу проблему решим МЫ».

В ходе психолингвистического эксперимента было опрошено 100 человек, которым было предложено 33 возможных вариантов ответа, сообщает Стернин. Далее эти ответы были скомпонованы в три основные группы. Результаты оказались следующими:

– 32% опрошенных поняли рекламную фразу так: «Мы используем незаконные способы, чтобы помочь вам».

– 30% поняли ее как: «Мы используем законные, юридические способы, чтобы помочь вам».

–27% – «Мы используем и законные, и незаконные способы помочь вам».

Таким образом, констатирует Стернин, 59% испытуемых (32% + 27%) понимают смысл сказанного текста как использование однозначно незаконных способов воздействия на ГИБДД. То есть в языковом сознании водителей – носителей русского языка, доминирует смысл: «Мы используем незаконные способы, чтобы помочь вам».

Из чего Стернин делает вывод:

«Поскольку спорный текст призывает водителей пользоваться услугами фирмы, которая, как показали результаты эксперимента, использует, в том числе, незаконные способы урегулирования проблем, а также побуждает к уходу от ответственности при совершении нарушений (путем обращения в фирму), в анализируемой фразе усматривается призыв к совершению противоправных действий».

И что пишет Стернин в заключение своей статьи:

«Проведение психолингвистического эксперимента позволяет достаточно однозначно выявить скрытые смыслы текста и предъявить их правовой оценке… Использование психолингвистических экспериментов должно стать обычной практикой лингвистической экспертизы в подобных случаях, а суд должен учитывать результаты психолингвистического эксперимента, отраженные в заключении эксперта, как доказательство».

Вот она, самая настоящая революция в криминалистике! Обратили внимание на то, что заключение, к которому приходит Стернин, касается уже не рекламного текста – оно касается самой фирмы! Которая, как утверждает Стернин, занимается преступной деятельностью. И подобного рода измышления, согласно его просвещенному мнению, суд должен принимать в качестве доказательств.

Представляете теперь, какие безграничные возможности открылись бы перед российскими силовыми структурами, если бы эксперту Стернину удалось воплотить в жизнь все свои замыслы по внедрению «рецептивной схемы» в практику российских судов? Вот, к примеру, ночью на какой-либо улице произошло убийство. Утром полиция может смело вязать любого понравившегося ей прохожего. На выбор! Рецептивная схема: «после того – значит вследствие того»! А уж любые показания, данные задержанным (даже если он расскажет о том, что утром ел манную кашу) можно будет с легкостью, с помощью рецептивной схемы, превратить в полное и безоговорочное признание в совершении любого количества каких угодно преступлений. Вот она, стопроцентная раскрываемость любых уголовных дел!

Какому-либо уважаемому российскому гражданину приглянулась чья-то фирма или собственность? Нет проблем! Всегда найдется бдительный гражданин или группа граждан, которые узрят в любом тексте, подписанном владельцем фирмы (будь-то договор аренды или расписание часов работы) скрытый смысл, однозначно свидетельствующий о том, что владелец занимается преступной деятельностью. Других доказательств белее не требуется – суд будет обязан принять соответствующее заключение эксперта-лингвиста.

Что означала бы для нашей страны реализация замыслов профессора Стернина? Это означало бы превращение российских силовых структур (и без того незамеченных в слишком уже сильном почитании законности) в самый страшный карательный орган во всей истории человечества.

Даже в 30-е годы прошлого века советская система «правосудия» соблюдала хотя бы формально какие-то нормы приличия. Однако по-Стернину получается, что даже какие-то минимальные формальности – и те были совершенно излишними. При проведении всех «антисоветских» процессов 30-х – большинство советских людей в ходе «психолингвистического эксперимента» высказались бы за то, что обвиняемые являются врагами народа? И все, достаточно – суд должен был принять эти «доказательства».

Спору нет: если бы профессор Стернин в 30-е годы работал в органах НКВД, то ему в самом прямом смысле слова цены бы не было. Вот свезло бы тогда нашим доблестным органам – так свезло. Ягода, Ежов, да и сам Лаврентий Павлович его бы просто на руках носили! Это же представить себе страшно – сколько «врагов народа» ушло в те славные времена от справедливого возмездия. И это единственно по той причине, что следователи так и не смогли выбить из этих отщепенцев нужных «партии и народу» показаний. А ведь с помощью изобретенной профессором «рецептивной схемы» это было бы – раз плюнуть.

Что представляет собой «рецептивная схема»? Это полный и абсолютный запрет на любое обсуждение любых неблаговидных поступков власти. Любая критика любого представителя власти, отличная от полного и безоговорочного восхваления, сразу становится обвинением в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. А для того, чтобы предъявить обвинение в совершении такого преступления, требуется, естественно, вступивший в законную силу приговор суда. А если такого приговора в наличии не имеется – то под суд, соответственно, должен идти человек, посмевший сказать что-либо нелицеприятное.

Гениальная схема, знаменующая собой самый настоящий переворот в юриспруденции! Переворот, о котором и мечтать не смели такие благодетели рода человеческого, как Пиночет и Трухильо, Стресснер и Дювалье, Мугабе и Бокасса. Но кто из них, интересно, не согласился бы иметь при себе лингвиста со столь изворотливыми мозгами, как у Иосифа Абрамовича? Пресловутый Вышинский вместе с Ягодой и Ежовым наверняка вращаются сегодня в своих гробах как бешенные, съедаемые самой черной завистью...

Возникает, конечно же, интересный вопрос: а кому было бы крайне выгодно внедрение подобной сверхрепрессивной системы в практику российских судов? Ответ на этот вопрос найти, в общем-то, совсем не сложно.

Какую первоочередную цель ставит перед собой ЦРУ, Вашингтонский обком и Мировая Закулиса? Эта цель – полная международная изоляция суверенной России! Оторвать от России ее последних союзников! Лишить в глазах человечества какой-либо привлекательности идеи Русского мира! Очень несложно вообразить себе, какими заголовками запестрели бы глобальные медиа, если бы в российской правоприменительной практике стали побеждать идеи, отстаиваемые Иосифом Стерниным.

Да, с одной стороны, в ситуации с казаками в защиту Стернина выступили именно либеральные СМИ. Но ведь сам-то Стернин, что более важно, позиционирует себя выдающимся знатоком и защитником русского языка, русских культурных и духовных ценностей, то есть по определению является патриотом из патриотов. «Русский мир – это суперфашизм», «Россия — суперфашистское государство, воплощающее в жизни идеи, порожденные темным сознанием русского патриота Иосифа Стернина», — как вам такие заголовки в глобальных СМИ? А ведь подобные заголовки вполне могли бы стать реальностью. Даже европейские и американские ультраправые, бешенные из бешенных — рискнули бы они в этом случае поддержать идеи такого «Русского мира»?

Добиться того, чтобы решение суда, легализующее применение «рецептивной схемы», вступило в законную силу, у Стернина тем не менее не получилось. Хотя судья Виктория Багрянская пустилась в буквальном смысле слова во все тяжкие, чтобы принятое ею решение не дошло до апелляционной инстанции. Подать частную жалобу на решение судьи Багрянской Галина Кудрявцева смогла только в конце декабря 2014 года – спустя восемь (!) месяцев после того, как это решение было вынесено. И все-таки, в конце концов, законность и здравый смысл восторжествовали. 16 июня 2015 года судебная коллегия Областного суда Воронежской области отменила решение Центрального районного суда г. Воронежа и вынесла частное определение в адрес судьи Багрянской.

* * *

И здесь возникает, конечно же, самая настоятельная необходимость получить ответы на целый ряд интересных вопросов. Дело в том, что эксперт-лингвист И.А. Стернин был предупрежден, вообще-то, об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложного экспертного заключения и дал соответствующую подписку. Рискнет ли Иосиф Абрамович утверждать, что он не имел умысла на совершение преступного деяния?

Если рискнет, то это будет по сути чистосердечное признание в том, что он, профессор Стернин, заслуженный деятель, член-член и прочая-прочая действительно владеет русским языком на уровне китайского переводчика-самоучки. Не признаваться? Пытаться отрицать очевидное?

Но как объяснить тогда тот факт, что в «экспертном заключении» Стернина содержатся целых 18 фрагментов, однозначно свидетельствующих о том, что он, во-первых, приписывал Кудрявцевой утверждения, в принципе не имеющие ничего общего с тем, что она говорила, а затем определенно умышленно выходил за пределы своей компетенции лингвиста и заменял собой суд, квалифицируя надлежащим образом ею сказанное?

Сведения, распространенные Кудрявцевой, не содержали никаких указаний на то, что К.Г. Ашифин совершил уголовное преступление. Стернин, однако, в своем «заключении эксперта» настойчиво, целеустремленно и осознанно переводил все, сказанное Кудрявцевой, в чисто уголовную плоскость. Кудрявцева в своем интервью ни одного раза не употребила таких слов, как «мошенничество» и «дача взятки». Стернин в своем заключении домысливает сказанное Кудрявцевой и употребляет такие термины из Уголовного кодекса РФ, как «мошеннически», «мошенничество» — 20 раз, «давал(и) взятку», «дача взятки» - 10 раз. Прямо отсылая, таким образом, суд к ст. 159 УК РФ(«Мошенничество») и ст. 291 УК РФ(«Дача взятки»), наказание по которым, следует заметить, может доходить до десяти и восьми лет лишения свободы соответственно.

Между тем, согласно п. 1 ст. 152 ГК РФ, гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. При этом, в соответствии с п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 года, не соответствующими действительности сведениями являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в реальности во времени, к которому относятся оспариваемые сведения. Согласно «Комментарию к закону РФ о СМИ» (М, Изд. «Галерея», 2002, издание 2-е, стереотипное) принципиально важным является понимание термина порочащие (сведения) с правовой, а не обывательской точкой зрения. При этом сам же Стернин в своих «научных», если можно будет так выразиться, работах, прямо говорит о том, что «экспертами» в случае применения «рецептивной схемы» на практике выступают именно… обыватели(!), а результат «экспертизы» определяется распределением числа голосов этих обывателей между различными вариантами ответов на поставленные перед ними вопросы.

Итак, в своем заключении эксперта Стернин, как мы видим, в принципе не занимался лингвистическим анализом как таковым. Его единственной целью было приписать Кудрявцевой совершенно фантастические утверждения о якобы совершенных К.Г. Ашифиным уголовных преступлениях, а затем обвинить ее в распространении сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию последнего. Мог ли профессор Стернин не сознавать того, что он нарушает все мыслимые и немыслимые правила проведения лингвистических экспертиз? Мог ли он не иметь прямого умысла на совершение противоправных действий, на подготовку заведомо ложного экспертного заключения?

Совершенно очевидно, что это могло быть только в том случае, если бы профессор Стернин владел русским языком где-то на уровне забитого выходца из одной из самых отсталых среднеазиатских республик, никогда не говорившего по-русски и совсем недавно приехавшего в Россию. Но даже если бы так оно и было( что, вообще-то, находится в некотором противоречии с утверждениями Стернина о том, что он имеет стаж экспертной деятельности 23 года), то и в этом случае определенно имело бы смысл задуматься о том, можно ли профессору Стернину заниматься такой работой, как обучение студентов в российских вузах.

Если вообразить себе трех «экспертов-лингвистов» - поручика Ржевского, Стернина и Чикатило, то самым безобидным из этой тройки представляется поручик. Он-то повернут всего-навсего на опах. А вот Стернин повернут на чистой уголовщине. Если бы лингвистическую экспертизу по иску Ашифина проводил Чикатило – смог бы он приписать Кудрявцевой больше уголовщины? Очень сомнительно. Так что по степени своей общественной опасности «эксперт» Стернин уже точно находится в одной группе с «экспертом» Чикатило.

***

Должен признаться: знакомясь с работами Стернина, как «эксперта» и как «лингвиста», я долгое время не мог понять, каким именно образом Иосифу Абрамовичу удалось заслужить свою репутацию «выдающегося ученого». Пусть даже только в определенных, назовем это так, кругах. Все прояснилось, когда мне довелось познакомиться со стенограммой защиты одной диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук, имевшей место несколько лет назад на филфаке ВГУ. Не будем называть фамилий – все люди, с которыми мне довелось общаться в стенах университета, почему-то настойчиво просили этого не делать.

Соискатель ученой степени, Татьяна Алексеевна, в свое время работала под руководством профессора Стернина. Затем, скажем так, их пути по какой-то причине разошлись, и Татьяна Алексеевна перешла к другому научному руководителю — известному ученому-лингвисту, заслуженному деятелю науки РФ Зинаиде Даниловне. И вышла, в итоге, на защиту докторской. А теперь — перейдем к самой защите.

Профессор Зинаида Даниловна(стенограмма приводится в сокращении):

- Научный консультант может выступить и высказать свое отношение к происходящему. Обычно мы отказываемся, чтобы не занимать время, но поскольку сегодняшней защите предшествовало интенсивное нагнетание нервного напряжения, которое сейчас во время вопросов и перепалок с диссертантом совершенно четко всплыло на поверхность, то я считаю необходимым объяснить происхождение этой нервной ситуации.

Татьяна Алексеевна работала под руководством Иосифа Абрамовича. Сотрудничество было успешным, вышла коллективная монография Иосифа Абрамовича и Татьяны Алексеевны, пошли публикации в изданиях, которые рекомендуются ВАК, выступления на международных конференциях. Но наступил момент, когда Иосиф Абрамович, как я понимаю, в силу своей исключительной перегрузки — то, что он перегружен разными видами работ, это всем известно, он ведет несколько научных направлений , он участник множества таких научно-популярных проектов... И вот он в какой-то момент сказал, что продолжать сотрудничество с Татьяной Алексеевной он больше не может...

А у нее в это время вышла монография, 7 публикаций в изданиях ВАК, 14 выступлений на международных конференциях, она уже внесена в список сотрудников, которые выходят на докторские диссертации. У нее столько наработано. Я ей предложила обратить внимание на новую проблематику. Татьяна Алексеевна собрала и выдала картотеку около 40 тысяч примеров на русском и английском языке. Мы увидели в них основы теоретического обоснования. Текст диссертации был обсужден на кафедре общего языкознания и стилистики, на кафедре было принято решение передать диссертацию в диссертационный совет на экспертизу. Экспертиза была положительная. По рекомендации наших экспертов работа была принята к защите. Все шло по плану, никаких претензий не было…

Когда уже сдали документацию, выяснилось, что выписка из заседаний нашей кафедры была сделана не по форме, речь не шла о содержании. Но когда обратились к заведующему кафедрой с просьбой подписать вот этот вариант, который отличается по форме, только по форме, он нашел в этом повод организовать совершенно бурное, яростное сопротивление. Он выдвинул идею не выпускать работу на защиту, снять с защиты, убрать с защиты, отозвать заявление из ВАК, отозвать немедленно…Оказывалось воздействие на научного консультанта, на рецензентов работы, причем не только на воронежских, нам известны случаи воздействия и на иногородних, на тех, кто собирался дать хороший отзыв...Это была такая кампания, я в своей жизни с этим не встречалась. Этот результат сегодня тут виден и очевиден по выступлениям целого ряда коллег. Смысл этого противостояния мне лично не понятен... Что касается моего отношения к этой работе, оно не изменилось. Я считаю эту работу заслуживающей присвоения степени доктора наук. Я за время своей практики еще не встречалась с диссертантками такого потенциала... Работа имеет теоретическую значимость, практическая значимость совершенно очевидна…

А теперь – слово Иосифу Абрамовичу. Слушая выступление профессора Зинаиды Даниловны, вы, кстати, не пришли случайно к выводу о том, что профессор Стернин организовал кампанию, подобной которой заслуженный деятель науки РФ в жизни не видела? Если так – то вы ошиблись самым решительным образом!

Я хорошо знаю Татьяну Алексеевну и замечательно к ней относился, начал свое выступление Иосиф Абрамович. У нее замечательная семья, сын Кирилл, муж, мы всегда были в очень хороших отношениях. У нас с ней была тема докторской, мы сделали довольно много. В прошлом году я вынужден был отказаться от руководства работы Татьяны Алексеевны… Я хочу сказать, что здесь абсолютно нет ничего личного. Мое здоровье просто не позволяет. Кстати, все, что сказала Зинаида Даниловна, кроме вывода о том, что здесь есть какой-то личный момент, абсолютно правильно. Татьяна Алексеевна очень работоспособная, очень. Но ей нужно давать задание и она это задание выполняет в короткий срок, и немедленно звонит, что все готово, я все сделала, читайте, а я не мог...У меня были три диссертанта, которых нужно было защищать… А мне здоровье не позволяет… Мне просто не по силам это. Ну и я вот сказал, что в таком режиме, которого вы настойчиво, даже агрессивно требуете, я работать не мог. Я сказал: «Я не могу». Я не могу все бросить…

Итак, как мы убедились, Иосиф Абрамович Татьяну Алексеевну очень даже любит, прекрасно относится ко всей ее замечательной семье, и желает ей только всяческого благополучия. Но, может быть, вся причина того совершенно яростного сопротивления защите заключается в том, что профессор Стернин заимел почему-то зуб на профессора Зинаиду Даниловну? Но и это, оказывается, не так.

Это был первый случай в нашей кафедральной практике, когда научная оценка какой-либо работы у нас, вот нашим любимым и многоуважаемым человеком, всеми нами любимой Зинаидой Даниловной полностью не совпало с мнением всей остальной кафедры, лил слезы Иосиф Абрамович. Я с удовольствием, пусть Татьяна Алексеевна защитит, только пусть сделает работу как надо… Ну и Зинаида Даниловна сказала, что дорабатывать не нужно. Почему? Мне кажется, я тоже Зинаиду Даниловну понимаю в этом вопросе. Она просто, как и я очень устала от этой работы с Татьяной Алексеевной. Она потратила массу сил и здоровья, вот это там 40 тысяч примеров… Просто у нее сил не осталось…

В общем, устала, а потому и заявила о том, что с диссертантками такого потенциала она еще не встречалась. Да уж, в чем в чем, а в логике Иосифу Абрамовичу не откажешь. Однако, как это ни печально, но пятна можно обнаружить даже на Солнце. И одно такое огромное пятно профессор Стернин сумел отыскать в диссертации Татьяны Алексеевны.

«Очень много ошибочных, сомнительных интерпретаций значений слов в контексте... И вызывает сомнение само существование слова культурный в английском сознании и американском», — так, очень издалека, начал подходить к главной теме профессор Стернин. Здесь он несколько отвлекся на выражение своего сочувствия всеми нами любимой Зинаиде Даниловне, однако отнюдь не забыл о своих сомнениях в существовании англосаксонской культуры, и через некоторое время снова вырулил на главную тему.

«Значит мы говорили и на защите и, значит, все, что в английской и американской концептосфере концепт культурный человек отсутствует. А Татьяна Алексеевна все время утверждает, что там есть концепт культурный человек, понимаете, — перешел в решительное наступление профессор. - Там не культурный, и она сначала сказала culture, потом она заменила на refined. Refined — это рафинированный. Это похожий, но это не концепт культурный. Понимаете? И это и есть лингвокультурологическая значимость, там нет концепта культурный человек… Ссылка на эксперимент. Во-первых, это не эксперимент, а опрос, 50 человек в одной, 50 человек в другой культурах. Но это ладно, это все мелочи. Но как проводили эксперимент? Англичанам и американцам предложили подобрать переводное соответствие. Вот Татьяна Алексеевна сформулировала русский концепт культурный человек. Она сказала, культурный — это воспитанный и образованный. И обратилась к информантам, как бы вы перевели это на английский язык...43% не выбрали слово refined. То есть концепт культурный человек ошибочно выбран. Нет его в английском сознании...»

Ну, как вам этот поток сознания, излившегося из мозгов профессора Стернина? Не очень, наверно, понятно, но все равно — круто! Как здорово замочил профессор всех этих самых пиндосов — ничуть не хуже, чем Хирург-Залдостанов с Николаем Стариковым! Как ловко раздел их хваленую якобы культурку — которой у них, безродных, то есть бескультурных космополитов никогда, оказывается, и не было!

Мы не будем, ясное дело, затевать лингвистические споры с таким светилой, как профессор Стернин. Нынешние российские типа «патриоты», правда, сегодня всю плешь нам проели своими рассуждениями на тему «справедливости», без которой, согласно их просвещенному мнению, русские просто жить не могут. Но вот беда: в церковнославянском языке такого слова — «справедливость» — вообще не было, оно появилось гораздо позднее. И даже в синодальном переводе Библии, в силу консерватизма переводчиков, старавшихся сохранить лексические принципы старых переводов, это слово использовалось не так часто. В церковнославянской Библии, таким образом, концепт «справедливости» выражался немного по-другому — при помощи таких слов, как «правда», «правота», «праведность» и даже «судьба». Даже интересно: рискнет ли Иосиф Абрамович подискутировать с нашими типа «патриотами» на тему существования концепта «справедливость» в великом и могучем русском языке? Стернин против Залдостанова! Профессор против «Хирурга»! Поединок лингвистов-супертяжеловесов — это будет еще то зрелище!

***

Вообще-то тот факт, что в различных языковых культурах даже достаточно близкие по своему значению слова воспринимаются носителями языка в несколько различной цветовой гамме, хорошо известен любому человеку, владеющему хотя бы одним иностранным языком. И какие-либо выводы в своей диссертации Татьяна Алексеевна делала, естественно, отнюдь не на основании результатов опроса, о котором она вскользь упомянула. Но вот что интересно: сам Стернин, почему-то, пребывал в полном убеждении, что если опрос проводит он, то результаты «психолингвистического эксперимента» — при той же выборке в 100 человек и крайне противоречивых ответах! — должны быть безоговорочно приняты судом и лечь в основу обвинительного приговора. Весьма прикольный вывих сознания для человека, позиционирующего себя как ученого, не правда ли?

* * *

Свою козырную карту на заседании диссертационного совета Иосиф Абрамович, однако, разыграл просто блестяще.

«В последнее время вы знаете, что контроль ВАК очень сильный и за нашим советом, и за работами по теории языка, особенно по теории языка, придираются ко всему, — повторял как заклинание Иосиф Абрамович. — ВАК обязательно ее (диссертацию) завернет, вот о чем наше беспокойство. Я с удовольствием, пусть Татьяна Алексеевна защитит… А в сложившейся ситуации, когда внимание ВАКа повышенное к нам, вот я хочу предупредить Совет… У нас могут быть большие проблемы...В моем выступлении никакого личного предубеждения нет против Татьяны Алексеевны, ни против нее, ни против, конечно, Зинаиды Даниловны. Я ни в коей мере не против, чтобы Татьяна Алексеевна написала и защитила докторскую диссертацию… Я тщательно изучил все отвергнутые работы ВАКом в последнее время, а их очень много. Вот. И я собрал все требования, которые предъявляются к этим отвергнутым работам. Вот все, что я сказал — это все в первую очередь рассматривается и все отклоняется… Это большой риск и для соискателя, и для Совета. А я считаю, что в нашей ситуации, если у нас отвергают еще одну работу — закроют наш Совет. Вот основной пафос нашего выступления… И вот я, я боюсь за наш Совет, у меня есть много аспирантов, которые есть у большинства членов Совета. Вот. И мы, мы просто рискуем. Давайте не будем рисковать… Никакого личного предубеждения у меня против нее (Татьяны Алексеевны), нет… От нашей оценки работы зависит не только судьба Татьяны Алексеевны, как ученого, но и судьба нашего Совета тоже, вот. Вот то, что я хотел сказать.»

Тот факт, что выступление профессора Стернина было просто блестящим, признал даже декан филфака, заслуженный деятель науки РФ Виктор Михайлович. Вот его выступление(в сокращенном варианте):

Я второй раз присутствовал на защитах в вашем Совете, слова Иосифа Абрамовича, которые он произносил на защите Людмилы Михайловны, очень похожи на те, что он произносил сегодня. Тогда он тоже организовал кампанию против соискателя. Но Людмила Михайловна — доктор филологических наук, работы ее признаны, и по всей России ее выступления принимаются на ура…

Особенно сильное впечатление на меня сегодня произвела яркая и драматическая речь Зинаиды Даниловны. Я знаю ее как принципиальнейшего человека и принципиальнейшего ученого. И чтобы одобрить диссертацию и увидеть в ней положительные итоги, я думаю, она ни на миллиметр не отошла от истины… На наших советах атмосфера немножко иная. Не надо ломать позвоночник соискателю. Имелись три отзыва официальных оппонентов, отзыв ведущей организации, отзыв на реферат, выступление соискательницы и так далее. Иосиф Абрамович подошел, буквально стер все это и написал свое выступление, которое в общем-то почти криминальное, это обвинение, открыть надо действительно криминал в его словах. И этот мотив, что ВАК не примет работу, ну как заранее знать о том? Вы также оценивали работу Людмилы Михайловны, тогда также… Мне кажется, нужно менять атмосферу работы Диссертационного совета. Я здесь выступаю как декан факультета. Спасибо.

* * *

Профессор Стернин в тот день одержал победу. И, ознакомившись со стенограммой заседания Совета, я должен честно признаться в том, что лично меня Иосиф Абрамович убедил. Как минимум в том, что человек с его талантами вполне мог стать выдающимся ученым-лингвистом и автором пары тысяч (!) научных работ даже в том случае, если он владеет русским языком на уровне китайского переводчика-самоучки.

Профессор Стернин также полностью очистил себя от любых подозрений в том, что он может работать на ЦРУ. Какое там ЦРУ — это скорее уж Вашингтонский обком или Мировая Закулиса могут быть с легкостью завербованы Иосифом Абрамовичем. И если тот же «Хирург» Залдостанов рискнет выступить против профессора, то тот положит его одной левой. Да разве идеи, продвигаемые лидерами Антимайдана, могут идти в какое-либо сравнение с «рецептивной схемой» Стернина? Так себе, всего лишь детский лепет.

А потому можно выразить только сочувствие таким либералам, как профессор Горбаневский или профессор Кронгауз. Иосиф Абрамович-то вывернется в любом случае, а вот они запросто могут попасть в какой-нибудь «Список Стернина» и лишиться, соответственно, возможности посещать так называемые цивилизованные страны мира.

У профессора Стернина имеется много общего с Чикатило. Хотя профессор, похоже, все-таки отдает предпочтение именно теоретической работе.