Первый и единственный в Черноземье ювелирный завод «Арт-КАРАТ» по техническому оснащению и ассортиментной матрице выпускаемой продукции уникален для Европы

Белгородские ювелиры выпускают более трех тысяч артикулов ювелирной продукции

Два года назад в Белгороде была перерезана красная лента на открытии ювелирного заво­да «Арт-КАРАТ». Это первый и пока единствен­ный завод в Центральном Черноземье по изго­товлению ювелирных украшений. В 2017 году отраслевые эксперты не без скепсиса говори­ли о целесообразности открытия производства в стагнирующей ювелирной отрасли. Но спустя два года завод вышел на проектную мощность. Каждый месяц белгородские ювелиры выпу­скают от 150 до 200 килограммов ювелирных изделий.

О том, как становилось первое ювелирное производство в Черноземье, какие есть планы и перспективы развития завода, мы беседуем с председателем Совета директоров ООО БЮЗ «Арт-КАРАТ» Михаилом НЕСВЕТАЙЛО.

Оборот продукции завода за первые три месяца текущего года составил 438 млн рублей

– Михаил Анатольевич, ка­ких показателей заводу уда­лось достичь за прошедшее время?

– Завод вышел на проектные показатели. Ежемесячно мы про­изводим 150–200 килограммов ювелирных изделий, из которых порядка 80% – изделия из золо­та. Оборот продукции за первые три месяца текущего года соста­вил 438 млн рублей. На сегодняш­ний день трудоустроено 287 че­ловек. Средняя заработная пла­та на предприятии – 35 тысяч ру­блей. При этом если на начальной стадии в процентном соотноше­нии 80% приходилось на специ­алистов из Украины и Костромы, то уже сегодня 60% сотрудников – белгородцы. Для приезжих за это время мы построили общежитие, где могут размещаться около 50 сотрудников.

– Общежитие находится в черте города?

– Да, недалеко от «Арт-КАРАТ». Практически в парковой зоне.

– Открывая завод, вы гово­рили о том, что с новым про­изводством на Белгородчине будет формироваться и новый пласт ювелирных рабочих про­фессий. Надо понимать, его основа уже заложена?

– Да. Мы открыли учебные клас­сы на территории производства, и у нас постоянно идет набор и об­учение персонала. При этом обу­чение абсолютно бесплатное, мы даже платим стипендию молодым специалистам, пока они самостоя­тельно не приступят к работе. Сей­час у нас действует система на­ставничества. За опытным специа­листом закрепляются два-три сту­дента. Если по истечении трех ме­сяцев они успешно сдают произ­водственный экзамен, мы их при­нимаем в основной штат.

– Вы сказали, что на произ­водстве открыты учебные клас­сы. Вы готовите специалистов собственными силами или при­влекаете учебные заведения?

– Пока собственными силами, а с сентября – совместно со Ста­рооскольским филиалом «Россий­ского государственного геолого­разведочного университета имени Серго Орджоникидзе». У нас уже подписан договор. Мы готовим отдельные классы для теоретиче­ской подготовки. Практические за­нятия будут проходить непосред­ственно на производстве. Обуче­ние будет длиться один год по трем рабочим специаль­ностям: ювелир- полировщик , ювелир-монтировщик и ювелир - закрепщик . При положи­тельной сда­че экзамена выпускник бу­дет гарантирова­но трудоустроен на нашем производстве.

– Сколько студентов в год вы планируете обучать на произ­водственной базе завода?

– Порядка ста человек в год. Если хотя бы треть из них оста­нется работать на предприятии, будет хорошо, поскольку на дан­ный момент кадровый голод ощу­щается. В дальнейшем, полагаю, мы сможем закрыть не только свои кадровые нужды, но и выпу­скать квалифицированных ювели­ров для отрасли.

«Мы производим все, что можно производить на ювелирном производстве»

– Михаил Анатольевич, 150- 200 килограммов ювелир­ных изделий в месяц. Что это за продукция? Есть ли у заво­да специализация или вы вы­пускаете широкую производ­ственную линейку?

– Еще на этапе проектирования производства мы концептуально подошли к тому, чтобы иметь воз­можность полностью покрывать все ассортиментные ниши юве­лирной продукции. И сегодня мы производим все, что можно про­изводить на ювелирном произ­водстве: это и цепи, и обручаль­ные кольца, и литьевая группа, и «штамповка». Одних только обру­чальных колец мы делаем порядка 200 моделей, «штамповки» у нас более 400 видов. Это уникально для России.

Мы изготавливаем на за­воде и цепи ручного плетения: 37 видов ручного плетения. Ни одно предприятие в России, да, пожалуй, и в Европе не делает на одном производстве такое коли­чество ручных цепей. Колоссаль­ный ассортимент у нас и в литье­вой группе, группе изделий с фиа­нитами, с полудрагоценными кам­нями.

На сегодняшний день мы из­готавливаем порядка трех тысяч артикулов различной продукции и постоянно расширяем производ­ственную линейку, ассортимент­ную матрицу. Можно сказать, что предприятие по некоторым видам продукции уникальное.

– Ранее сообщалось, что за­вод оборудован высокотехно­логичными станками из Герма­нии, Японии и Италии. Насколь­ко зарубежные станкопроизво­дители себя оправдали?

– Изначально мы сделали став­ку на станки последнего поколе­ния, и спустя два года видим, что не прогадали. Предприятие ис­пользует передовые производ­ственные технологии и оборудо­вание известных мировых произ­водителей. В Германии были ку­плены станки Benzinger, в Японии – Yasui, в Италии – SISMA. Едва ли на каком-нибудь российском пред­приятии есть такое оснащение.

Современное оборудование и производственные линии помога­ют нам сокращать и автоматизи­ровать ряд производственных эта­пов, минимизировать временные затраты производства ювелирных изделий. Это делает производ­ство более гибким, а нас – более конкурентоспособными. Мы мо­жем воплощать в жизнь фантазий­ные проекты наших ди­зайнеров и 3D проекти­ровщиков, которые при ручной обработке были бы невозможны.

Хотя, конечно, юве­лирная отрасль остает­ся традиционной. Боль­шое количество труда делается вручную, и от этого никуда не уй­ти. Но какие-то этапы, как 3D мо­делирование, фантазийные моде­ли под прямое литье, можно и нуж­но автоматизировать.

У нас есть машины, которые сами делают засверловку под ка­мень, к примеру, бриллиант, со­ртируют бриллианты по разме­рам и самостоятельно их крепят. Человеческого труда в этом про­цессе, кроме контроля, никакого не требуется. Машина же дела­ет болванку под кольцо, вставля­ет в необходимый проем и даль­ше по установленной программе сама делает рисунки на кольце, сама калибрует и крепит камни. Причем крепит закрепкой порази­тельно геометрической точности. Добиться вручную этого практи­чески невозможно.

Такие машины в России есть только на нашем производстве. Используются они для изготовле­ния колец. Обручальных в боль­шей степени. Также эти маши­ны могут делать цельные корпу­са часов. Вставляется заготовка- болванка из золота, и машина полностью делает корпус часов.

«Выводя авторскую коллекцию на рынок, мы стараемся отличаться от других производителей и иметь свое лицо»

– На ювелирном заводе юве­лирная работа – не только в создании колец и цепочек, но и в выборе поставщиков. Какое сырье вы используете в рабо­те – отечественное или зару­бежное?

– Для нас сырье – это драгме­таллы, драгоценные и полудра­гоценные камни. Драгметаллы в России добываются у нас в пол­ном объеме. Металл мы закупаем у банков, камни – у крупных зару­бежных компаний. Представитель­ства некоторых из них есть в Рос­сии, за некоторыми камнями наши геммологи ездили в Гонконг, в Ин­дию. В поисках нужных камней они ездят по всему миру, по всем юве­лирным выставкам, которые про­ходят в разных частях планеты.

Так что по камням у нас пре­имущественно зарубежные по­ставщики. Наши компании некон­курентоспособны. И это при том, что Россия по добыче алмазов за­нимает второе или третье место в мире, а по их огранке на долю нашей страны приходится около 4% мировой обработки. Почему

мы не граним камни в России, для меня загадка.

– Какой линии придержива­ются дизайнеры завода: чутко следовать тенденциям юве­лирной отрасли или создавать авторский ювелирный почерк «Арт-КАРАТа»?

– Есть два направления. Мы, безусловно, направляем дизай­неров на выставки по всему миру, чтобы они чувствовали общеми­ровые тренды и понимали специ­фику страновых ювелирных рын­ков. Наши сотрудники регулярно посещают ведущие отраслевые мероприятия в Италии, Швейца­рии, Гонконге, США. Принято счи­тать, что мировые тренды по боль­шей части сегодня задают высо­кие итальянские дома моды. Ис­ходя из трендов, которые зада­ются на текущий год, дизайнеры формируют часть коллекции.

Но в части коллекции мы ста­раемся быть самобытными. Про­буем. Экспериментируем. Новую коллекцию крайне сложно выве­сти на рынок, если она не в трен­де общемирового потока.

– Выводить собственную коллекцию на рынок – риско­ванное мероприятие?

– Мы постоянно двигаемся в этом направлении и видим в нем перспективу. Мы пытаемся рас­ширяться. Хотим быть аутентич­ными, отличаться от других про­изводителей, не быть серой без­ликой массой разработчиков, а иметь свое лицо. Но это путь дол­гий, сложный и, правильно вы ска­зали, рискованный.

Тем не менее мы осознанно делаем привязку к Белгородской земле, к России. Когда выпуска­ем на рынок эти коллекции, не все находят своего потребителя. Но в большинстве своем нам удается «выстрелить» с нашими уникаль­ными коллекциями. В этом на­правлении мы работаем посто­янно. Это стратегия.

– Продукция завода реа­лизуется через одноименную сеть фирменных ювелирных магазинов. Сколько магазинов насчитывает сеть и в каких ре­гионах они представлены?

– На сегодня сеть фирменных магазинов представлена в Бел­городе, Старом Осколе, Москве и Воронеже. Всего 21 магазин. В этом году мы планируем открыть еще 10 магазинов в Москве и Мо­сковской области. Опт представ­лен в Белгороде и большим фи­лиалом в Москве.

– Есть ли в планах экспорт­ный вектор реализации про­дукции?

– И в планах, и в действитель­ности. На сегодняшний день мы экспортируем ювелирную продук­цию в Казахстан, в Белоруссию и Азербайджан. Планируем разви­вать экспорт и выходить за рамки стран Таможенного союза. Но по­ка законодательство не очень бла­гоприятствует экспорту ювелир­ных украшений. Есть масса вопро­сов, они обсуждаются на уровне руководства Минфина и пробир­ной палаты РФ. Есть вроде бы и понимание, и готовность менять ситуацию, но пока положительных сдвигов нет. Из-за администра­тивных издержек мы неконкурен­тоспособны на внешнем рынке.

Белгородский ювелирный завод открылся и работает в период глубокой стагнации в отрасли

– Как себя в целом чувствует ювелирная отрасль в России?

– Последние пять лет ювелир­ная отрасль в России чувству­ет себя достаточно плохо. Про­катилась масса закрытий и бан­кротств. Много компаний ушло с рынка. За эти последние пять лет, кроме нас, новых крупных не от­крывалось.

Но такое время несет и воз­можности. Когда одни закрыва­ются, освобождается ниша, в нее приходят другие. Рынок ме­няется, и это естественный нор­мальный процесс. Главное на се­годняшний день – недозарегули­ровать отрасль так, чтобы закры­лись все предприятия, как прои­зошло с огранкой. В противном случае зайдут китайские, индий­ские, европейские предприятия и займут опустевшую нишу. Тогда уже отрасль долго-долго не под­нимется. В целом же сегодня от­расль стагнирует.

– Какое место успел занять белгородский завод в отрас­ли?

– Мы работаем второй год. Пер­вый год шла отладка всех процес­сов, полноценная работа началась относительно недавно. У нас идет постоянный месячный прирост. Затрудняюсь сказать, какую долю рынка мы сегодня занимаем.

Есть же два рынка: «белый» и «серый». Статистические данные по ввозу продукции, производ­ству и реализации внутри стра­ны абсолютно не стыкуются. Оче­видно, что завозится много контрабандной продукции на рынок. И в этом отношении де­лать оценку сложно. Но наше предприятие со­вершенно точно одно из крупнейших и одно из самых современных по оснащенности. Думаю, что в ближайшие два-три года мы бу­дем уверенно входить в пятерку крупнейших производителей.

«Движение металла на производстве на сто процентов «белое», прозрачное и открытое для любых проверяющих структур»

– «Белый» и «серый» рынок – вопрос всегда деликатный для ювелирки.

– Мы осознанно избрали стра­тегию игры исключительно на «бе­лом поле». Мы платим налоги в соответствии с налоговым зако­нодательством Российской Феде­рации. И, самое главное, мы пре­дельно прозрачны по движению драгоценных металлов. У нас сто­ит дорогостоящая система кон­троля трекинга на производстве. Вот вы входили в здание завода через биометрическую рамку.

– Да.

– Эта рамка считала ваш био­логический портрет, оценив со­держание металла в организме. То есть учла штифты, импланты, если таковые есть. И по выходу биорамка оценит изменение ме­талла в организме и на одежде вплоть до 0,01 грамма.

Даже малейшие потери драг­металла на производстве, вся пыль драгметаллов собирается с фильтров, рабочих ковриков, с одежды сотрудников и учитыва­ется в программе. При измене­нии доли металла в биологиче­ском портрете даже на сотую до­лю грамма, рамка даст об этом сигнал. Поэтому движение ме­талла на производстве на сто про­центов «белое», прозрачное и от­крытое для любых проверяющих структур.

– Михаил Анатольевич, по­сле открытия завода было большое количество публика­ций с комментариями отрасле­вых экспертов, которые, ска­жем так, аккуратно предосте­регали и сомневались в успе­хе предприятия. Как вы изна­чально решились создать та­кое производство? Насколько это сложно и насколько инте­ресно?

– Это безумно интересно. Я не жалею ни минуты о том, что мы пошли в этот трудный, с учетом экономических реалий, проект. Мы видим, что он успешно реали­зуется, что все то, что мы запла­нировали, воплощается. Пусть и с поправкой на общую экономиче­скую ситуацию в стране. И от это­го испытываешь чувство глубоко­го удовлетворения.

На момент открытия завода бы­ло много сомнительных оценок. Оно и понятно: какой нормальный человек решится открывать про­изводство, когда деньги активно вывозятся из страны, предприя­тия открываются за границей, а не в пределах Российской Федера­ции. Да и потом, в нашей отрасли очень сложная нормативная ситу­ация, акты меняются каждые два- три месяца. Неудивительно, что практически нет желающих соз­давать ювелирное производство в регионах. Но мы рискнули и по­ка растем.

– Ощущаете ли вы поддерж­ку правительства области?

– Да. Поддержку областного правительства очень даже ощуща­ем. Если бы губернатор Евгений Степанович Савченко не созда­вал этот теплый инвестиционный климат, если бы он в нас не пове­рил и не пропустил по инвестпро­екту, наверное, мы не пошли бы так глобально в этот бизнес. Да, не наверное, а точно.

Изначально у нас были неудоб­ства с апробацией продукции. Нам приходилось два-три раза в неделю отправлять спецавтомо­били в Орел и в Москву. Летом прошлого года мы обратились с письмом к губернатору. Он, в свою очередь, направил письмо министру финансов. И уже в ноя­бре прошлого года у нас на тер­ритории завода был открыт фили­ал Орловской пробирной палаты. Это существенно сократило наши временные и денежные издержки и помогло создать дополнительно пять рабочих мест для осущест­вления пробирных операций.

Я много общаюсь с коллегами из других регионов и могу сказать, что нигде нет такой поддержки, ни в одном регионе. Когда я го­ворю, что нас поддерживают и с выставками, и с административ­ными моментами, мне просто не верят. Коллеги же судят по свое­му опыту и делятся тем, что их по­стоянно проверяют, доначисляют им и что-то от них требуют.

У нас в области кардинально иная ситуация. И за это большая благодарность губернатору. Он сам активно интересуется сред­ней заработной платой, количе­ством рабочих мест, востребо­ванными специальностями. Это была его инициатива по откры­тию филиала института на базе производства. И, наверное, это все-таки основная причина, по­чему мы решили создать произ­водство в Белгороде.

– А изначально это была ва­ша инициатива о создании юве­лирного производства?

– Это была совместная иници­атива с партнерами. На одной из встреч я ее озвучил губернатору, и он ее сразу поддержал, дав поручение прораба­тывать конкретику со­вместно с Департамен­том экономического раз­вития Белгородской об­ласти. Это был 2014 год. В ювелирном производ­стве был рост. Средняя рентабельность по отрасли тогда составляла порядка 20%. На се­годняшний день – 7%.

На момент проработки инвест­проекта цифры окупаемости бы­ли другими. Сегодня мы их видим, как в Европе, за десять лет. Но хо­рошо уже и то, что есть горизонт, он осязаем. Заявленные инвести­ции мы превысили в два раза.

– Инвестиции были преиму­щественно частные?

– Инвестиции полностью част­ные, банковских нет. И в этом, на­верное, тоже наш плюс. Нас, как учредителей, не душат банков­ские кредиты. Мы можем ста­бильно себя чувствовать на рын­ке. В нашей отрасли есть же еще такая специфика, как стои­мость металла, сырья. И это зна­чительно влияет на рентабель­ность. Условно говоря, унция зо­лота сегодня может стоить тыся­чу долларов, завтра – 1100 долла­ров, а послезавтра – 900. Это сво­его рода игра в рулетку. И если ты привязан к ежемесячным отчис­лениям по процентам, в какой-то месяц можно уйти в глубокое пи­ке вниз, а в какой-то, наоборот, выстрелить. Когда ты уходишь вниз, ты можешь не оплатить по банковским обязательствам. А это всегда проблема. У нас такой проблемы нет. Так что в этом от­ношении мы чувствуем себя уве­ренно на рынке и видим потенци­ал роста.