От индустриально-аграрного к чисто аграрному: восемь из семнадцати областей, пройдя деиндустриализацию, образовали «ржавый пояс» ЦФО

Сам термин «ржавый пояс», вводимый в отечественный научный и экспертный дискурс, имеет исторический аналог. 

Понятие «ржавого пояса» в США (исчезновение предприятий автомобильной промышленности из ряда городов, к примеру, из Детройта и штатов данной страны и переводу собственниками производств в Китай и другие развивающиеся страны с дешевой рабочей силой и высокой прибылью). Во-вторых, это устоявшийся в научном и экспертном сообществах термин «красный пояс», обозначавший победу в период 90-х годов в ряде областей Центральной России кандидатов от КПРФ (левых сил) на губернаторских выборах. Именно «левые» пытались проводить более ответственную (где на деле, где на уровне политических деклараций) региональную государственную политику в реальном секторе экономики, в том числе в промкомплексе и социальной сфере. Не менее значимыми причинами институционализации «ржавого пояса» являются и социальные, политико-правовые аспекты, которые в силу инерции работают в ракурсе деструкции. 

Во-первых, это массовые увольнения, вывод инженеров и наемных рабочих за пределы промпроизводств в иные структуры, аффилированные с собственниками предприятий, переквалификация промышленных рабочих в иные, не связанные с производством промышленной продукцией виды деятельности. При реальном бездействии власти и профсоюзов. 

Во-вторых, это доведение менеджментом и собственниками промышленных предприятий до банкротства промпроизводств с целью вывода их активов в другие регионы или за рубеж, а вывод самих предприятий в офшоры (офшорная юрисдикция). И в том и другом случае это приводило и приводит к минимизации выпуска промышленной продукции, оптимизации налогообложения, развитию «теневой экономики» и серых схем ведения бизнеса. При этом в 2001-м – 2010-м годах институты развития и инструменты поддержки в регионах практически не функционировали. 

В-третьих, наличие в среде деловой и политической элиты ряда регионов, которая фактически являлась эрзац-элитой, негласного антииндустриального консенсуса. Его суть – власть не вмешивается или участвует негласно в рейдерском захвате промпредприятий для целей, не связанных с промышленным развитием. При этом эгоистический бизнес проводит спецоперации по приобретению промпредприятий (к примеру, покупке акций) одним юрлицом с продажей активов, зданий, земли другим юрлицам (добросовестным приобретателям). Фактически речь идет о кликах, которые характеризуются определенной сплоченностью, которая базируется на корпоративном сознании, групповых, а не общественных интересах. Категория «клика», как правило, употребляется в отношении правящих групп, которые могут принимать решения без серьезных правовых или демократических оснований. 

Разумеется, в повестке дня органов власти и управления при трехуровневой системе (федеральный, региональный, местный) стоят три задачи: 1) остановить процесс деиндустриализации, таргетировав ее неблагоприятные социальноэкономические и политические причины, либо снизив масштаб их воздействия; 2) постановка задачи на ускоренную реидустриализацию с использованием ресурсов, институтов развития и инструментов поддержки; 3) при реализации двух предыдущих задач имеет смысл включения в приоритет развития региона новой индустриализации в рамках осуществления региональной государственной промышленной политики. При таком феномене деиндустриализация охватывает весь реальный сектор экономики, происходит падение промышленного производства и банкротство предприятий. Для ряда субъектов РФ в Центральной России осуществлялась «новая» индустриализация (Белгородская, Липецкая, Калужская области), для некоторых – реиндустриализация (Тульская Тамбовская, Курская, Московская области).