Абел Аганбегян: «Нам выпал уникальный шанс воспользоваться послекризисным подъёмом, подхватить его и перейти к росту в 2024-2025 гг.»

Редакция регионального делового издания продолжает публикацию материалов статьи доктора экономических наук, профессора, Академика РАН Абела Аганбегяна, посвященной анализу социально-экономической ситуации в России и перспективам выхода из кризиса после окончания пандемии коронавируса. В данной публикации автор рассматривает перспективы роста российской экономики по окончанию пандемии.

В своей статье «О необходимости новой социально-экономической политики» доктор экономических наук, профессор, академик Российской академии наук Абел Гезевич Аганбегян анализирует природу нынешнего, только подступающего кризиса. При этом автор отмечает, что события 2020 г. стали логичным продолжением кризиса 2008-2009 гг., который сильно ударил по экономике России и по карманам простых граждан. Абел Аганбегян использует широкий массив статистической информации, чтобы показать развитие кризиса в динамике. С разрешения автора, мы знакомим читателя с третьей частью научной статьи, впервые опубликованной в журнале «Среднерусский вестник общественных наук» (том 15, №3, 2020 г., с. 15-50), который издается в Среднерусском институте управления - филиале РАНХиГС.

Упор в 2021 г. нужно сделать на переход к форсированному росту инвестиций и вложений в человеческий капитал

Экономика России пострадала не только от пандемии коронавируса, но также от значительного снижения нефтегазовых цен и от последствий предшествующей стагнации. Если за 100%, по нашей оценке, принять снижение социально-экономических показателей в настоящий кризис, то 50% придётся на коронавирусную пандемию, 30% – на сокращение нефтегазовой выручки и 20% – на переходящие негативные тренды от стагнации. Самое важное. В отличие от стагнации, которая не содержит механизма перехода к социально-экономическому росту, а, напротив, вызывает негативные тренды, отмеченные выше, в кризис складываются условия «отскока» экономики от дна и возможного перехода к развитию народного хозяйства. Поэтому мудрые китайцы обозначают кризис двумя иероглифами, первый из которых означает беду, а второй – шанс.

Такой значительный послекризисный «отскок» будет в 2020-2021 гг., и это очевидно: он уже начался. Многие отрасли, и прежде всего промышленность и строительство, в подавляющем числе регионов начали работу. Сельское хозяйство её не прекращало. Восстанавливаются транспорт, торговля, открывается общественное питание, вновь стали работать многие предприятия и организации, оказывающие услуги. И естественно, что работающие люди получают доходы. Значительная часть безработных в период самоизоляции вернулась на работу, сразу возросли доходы, и из месяца в месяц это будет улучшаться. С другой стороны, возросли цены на нефть. В июне средняя цена составила 41,9 доллар за нефть Urals против 18,2 долларов в апреле. Опять выросли и объём продукции, и налоговые поступления в бюджет. Но этот «отскок» будет постепенным и неполным до завершения вакцинации от коронавируса и полной отмены здесь ограничительных мер.

Да и нефть и по объёмам добычи, и по цене в обозримом будущем не возвратится к прежним высоким значениям. Соответственно и курс рубля, который колеблется около 70 руб. за доллар, не вернётся в ближайшие годы к докризисным значениям. Нам выпал уникальный шанс воспользоваться послекризисным подъёмом, подхватить его за счёт дополнительного финансирования и после кризиса не вернуться к стагнации, а перейти, скажем, с 2022 – 2023 гг. сначала к 3-процентному, а затем и 4–5-процентному социально-экономическому ежегодному росту к 2024 – 2025 гг. Всё зависит от того, сколько средств мы изыщем для подъёма нашей экономики и социальной сферы и насколько эффективно и правильно их используем. При окончательной доработке правительственной программы по восстановлению нашей экономики в 2020 – 2021 году правительство наметило истратить 4,4 трл. рублей, что составляет (4% к годовому ВВП).

Расходы федерального бюджета намечено увеличить до 23 трлн. рублей. – примерно на 3 трл. рублей. В отличие от России, другие крупные страны, с которыми нас можно сравнивать, практически пострадали только от коронавирусной пандемии. Для них снижение цен на нефть и газ – большое благо, а не убыток, как для России, поскольку они являются потребителями нефти и газа. И до кризиса они не находились в стагнации и рецессии, как мы. На них не наложены санкции и ограничения.

У них нет таких негативных трендов, как у России, – отток капитала, устаревшие машины и оборудование, сокращающиеся расходы на вложения в человеческий капитал и инвестиции в основной капитал, нет столь острого демографического кризиса, поскольку они не прошли, как Россия, десятилетний трансформационный кризис, когда сильно менялась возрастная структура населения страны, во многом явившаяся причиной этого демографического кризиса. И тем не менее, они пострадали от коронавирусной пандемии намного больше, чем Россия. При этом они приняли небывалые по размерам восстановительные программы с затратами от 15 до 30 процентов ВВП. Речь идёт о США, Германии, Великобритании, Франции, Италии и Испании. Не буду нас сравнивать с Китаем, Индией и Японией, где коронавирусная пандемия была более мягкой, и поэтому преодолеть кризис им легче, чем нам.

Коронавирусная пандемия в перечисленных странах была более жёсткой и по экономическим последствиям и более глубокой. В расчёте на душу населения, учитывая, что уровень экономического развития и реальных доходов в этих странах в 2–3 раза выше, чем в России, их антикризисные программы по расходам в расчете на 1000 человек населения в 5–10 раз превышают нашу правительственную антикризисную программу. Если эта антикризисная программа не будет серьёзно скорректирована в ходе её выполнения, то Россия после кризиса опять окажется в стагнации.

И наши негативные тренды, тянущие экономику вниз, усилятся. Этого допустить никак нельзя. Поэтому предлагаю осуществить всеобщую мобилизацию необходимых огромных финансовых ресурсов на преодоление кризиса, с тем чтобы «перепрыгнуть» стагнацию и добиться ускоряющегося социально-экономического роста: 3% в год в 2022– 2023 гг., 4% – в 2024– 2025 гг., 5% – в 2026– 2028 гг. и 6%– в 2029– 2030 гг. и в долгосрочной перспективе до 2035– 2040 гг. Для этого необходимы, по нашим примерным расчетам, весьма значительные средства: 8 трлн. на кризисные месяцы 2020 г., 12 трлн. на 2021 г., который может быть назван переломным, 14 трлн. на 2022 г., 16 трлн. дополнительных средств на 2024 г. и с последующим увеличением ежегодных дополнительных средств за счёт результатов возобновляемого социально-экономического роста по 3–4 трлн. на каждый год.

Эти средства позволят в 2021 г. восстановить реальные доходы, снизить бедность и значительно сократить безработицу до показателей 2019 г. Могут быть достигнуты в 2021 г. показатели 2019 г. по ВВП, промышленности, строительству, в том числе жилищному. Трудно будет в следующем году обеспечить более полную занятость, особенно в неформальном секторе, восстановить фондовый рынок. При этом самое трудное дело – восстановить и развить малый и средний бизнес, который особенно сильно пострадает в этот кризис. Так что число его субъектов снизится с 19 млн. занятых до примерно 12 млн. по некоторым оценкам. Упор в 2021 г. нужно сделать на переход к форсированному росту инвестиций и вложений в человеческий капитал (в «экономику знаний»). Их объём в сравнении с 2020 г. должен увеличиться минимум на 15% и превзойти уровень 2019 г. В 2022 г. реальные доходы населения, его потребление, объем розничной торговли, платежеспособный спрос могли бы превзойти уровень 2012–2013 гг. – самый высокий для новой России. А инвестиции и вложения в человеческий капитал должны заметно, скажем, на 5-10%, превзойти их максимальный уровень 2012 – 2013 гг. В этом случае со второй половины 2022 г. можно ожидать переход к социально-экономическому росту, который закрепится в размере примерно 3% в 2023 г.

Из объёма дополнительных заявленных финансовых средств на долю возрастающего консолидированного бюджета страны (с учётом внебюджетных госфондов) придётся примерно одна треть средств, то есть 3 – 3,5 триллиона в 2020 г., 4 трлн. в 2021 г., 5 трлн. в 2022 г., 6 трлн. в 2023 г. Остальные примерно две трети финансовых ресурсов, могли бы быть возвратными ресурсами, предоставляемыми в виде беспроцентных или низкопроцентных инвестиционных кредитов, прежде всего в основной капитал и частично в человеческий капитал, в первую очередь на профессиональное образование граждан.

Пока Центральный банк России не стал банком социально-экономического развития, какими являются центральные банки других крупных стран, в том числе Китая

За счёт чего могут быть изысканы дополнительные средства для увеличения бюджетных расходов? Постепенное восстановление размера бюджета за счёт растущих налогов, таможенных пошлин, обязательного страхования не сможет обеспечить сколь-нибудь значительное превышение бюджетных расходов 2019 г., а без этого переход к социально-экономическому росту невозможен. Да и вряд ли в 2021 г. все отрасли народного хозяйства восстановятся до докризисных объёмов. Полное восстановление без дополнительных средств из других источников может быть только к концу 2022 г.

Поэтому бюджет нужно пополнить дополнительными средствами. Во-первых, потери бюджета в значительной мере могут быть восполнены за счёт Фонда народного благосостояния. Из 11 трлн. ликвидных его средств предлагаю в 2020 г. использовать 4 трлн. руб. Фонда народного благосостояния, в 2021 г. – 3 трлн.руб., и в 2022 г. – 2 трлн. руб. Другой дополнительный источник расходов консолидированного бюджета – переход к дефицитному бюджету в размере 5–6 трлн. руб. в 2020 г., 4– 5 трлн. руб. в 2021 г., 3-4 трлн. руб. в 2022 г. и на последующие годы, по крайней мере на период до возобновления ускоренного социально-экономического ежегодного роста в размере 5– 6%.

Дефицитный бюджет, в отличие от господствующей в России неправильной, на наш взгляд, точки зрения о преимуществах и приоритетности сбалансированного и даже профицитного бюджета является позитивным делом, и не только в кризисные годы. Посмотрите на успешно развивающиеся страны – они почти все имеют дефицитные бюджеты. В Европейском союзе считается нормальным в некризисные годы иметь дефицитный бюджет не выше 3% ВВП. Мы тоже можем взять за основу эту норму. При размере ВВП 110 млрд. руб. в 2019 г. в среднесрочной перспективе это как раз предложенный нами с 2022 г. размер дефицита. Иметь бездефицитный бюджет – значит сдерживать, понижать темпы роста не только общественного производства, но и социальные расходы на благосостояние людей. Это всё равно что развивать предприятия без кредита. Оно может развиваться за счёт собственных средств, но крайне медленными темпами, отставая от других, которые берут кредиты и развиваются, особенно инвестируют прежде всего за счёт кредитов. Люди тоже увеличивают своё благосостояние, покупая в кредит квартиры, автомобили и многие потребительские товары.

Что будет, если для людей установить такие же правила, как для государства. Не берите в кредит жильё, не покупайте в кредит машины, телевизоры, холодильники, мебель. Копите и покупайте только на свои деньги. Подумайте, сколько людей в России останется без жилья, автомобилей и бытовой техники. Кроме того, ценные бумаги Казначейства, которые выпускаются для покрытия бюджетного дефицита, во всех государствах являются важными воспроизводителями «длинных» денег, о значимости которых для наших финансов недавно заявил наш Президент В.В. Путин, специально обратив внимание Центрального банка, который ничего до сих пор не делал для их увеличения, хотя взял на себя роль главного финансового регулятора и, естественно, не справился с нею. Вместе с тем государственные облигации являются важнейшим элементом устойчивости рынка ценных бумаг.

В наборы ценных бумаг, на которых основывается ежегодно увеличение накопительных пенсий, страхование жизни, желание людей, имеющих свободные средства, их приумножить по линии наиболее выгодных инвестиционных вложений по сравнению с банковскими вкладами всегда должны присутствовать государственные облигации – самые устойчивые, самые надёжные и малорисковые. Третьим источником дополнительного бюджета может быть увеличение предельно низкой в сравнении с другими странами монетизации нашей страны, выпуск дополнительных средств нашей валюты.

Основание для этого – серьёзное замедление оборота денег в период пандемии, что дает возможность в 2020 – 2021 гг., в дополнение к 54 трлн. руб. объема денежных средств (агрегат М-2), дополнительно увеличить эту сумму на 5– 6 трлн. руб. При всей важности бюджетных расходов даже они у нас вдвое меньше по объёму в сравнении с активами банковской системы России. Расширенный консолидированный бюджет – 37 трлн. руб., а сумма банковских активов в 2019 г. – 96 трлн. руб. И это при самой недоразвитой в России банковской системе – с самой низкой долей банковских активов в ВВП среди стран Европы. И это при том, что небанковские фонды «длинных» денег – пенсионный, страховой, паевой и другие – в России самые низкие среди стран мира не только развитых, но и развивающихся. Он у нас составляет около 10% ВВП, в то время как в развитых странах он превышает весь валовый продукт, иногда в разы. Да и банковские активы в европейских странах и в Китае в 2 – 3 раза больше ВВП.

Но, к сожалению, под руководством Центрального банка наша банковская система отвернулась от задач по социально-экономическому развитию. Из 96 трлн. банковских активов инвестиционные кредиты в основной капитал, а это главный драйвер нашей экономики, направляется два процента средств – менее 2 трлн. руб. Из этих 2 трлн. руб. небольшие активы иностранных банков в нашей банковской системе выделяют больше половины средств на инвестиции своих иностранных предприятий. Ибо на Западе принято, что 75, а обычно 80% всех инвестиций – это заёмные деньги, поскольку они вкладываются в окупаемые проекты. В России негде взять долговременный заём. Для крупных авторитетных предприятий ещё можно добиться займа на 3, иногда 4 года, но всегда под неподъёмный высокий процент (неподъёмный для инвестиционных займов).

Из-за этого мы неконкурентны с иностранными предприятиями, которые предоставляют эти займы под процентную ставку в 2– 3 раза меньшую. Такая позиция банковской системы и прежде всего Центрального банка и ввергла нашу страну в стагнацию. К сожалению, Центральный банк здесь был не единственным, кто отвернулся от задач социально-экономического развития. Отвернулся от этих задач и Минфин. Он, как было показано на цифрах, резко сократил долю инвестиций во всех бюджетах – и в федеральном, и в региональных, и в муниципальных. Тем более она мизерна во внебюджетных госфондах. Даже на окупаемые проекты, скажем, производство военной техники, в огромных масштабах поставляемой в другие страны, что высоко прибыльно, выделяются безвозвратные средства.

Вся национальная экономика практически по бюджетной линии финансируется тоже безвозвратно, причем значительная часть средств используется, как показывают все отчёты Счётной палаты, не по назначению, малоэффективно. Так, зарубежное оборудование покупается втридорога, по завышенным ценам, даже на такие важные вещи, как высокотехнологическая медицина, онкология. Сотни людей за это были осуждены. А воз и ныне там. Вместо того, как во многих, в том числе развитых капстранах, высокотехнологическое медицинское оборудование, высококачественные лекарственные препараты, материалы и изделия для медицины закупаются единой, созданной государством организацией, у нас это частное дело каждой клиники, в том числе государственной.

Не нравится зарубежный опыт – ну посмотрите Казахстан, где созданы соответствующие объединения по централизованной закупке, которая приносит миллиарды долларов экономии из-за того, что при централизованных крупных закупках, долговременных контрактах это обходится по меньшей мере на треть дешевле. Мне пришлось пять лет консультировать казахскую фирму, которая централизованно заготавливала лекарства, со дня начала ее работы и убедился, насколько это выгодно не только с позиции экономии средств, но и с того, что закупаются более качественные лекарства, ими лучше обеспечиваются все клиники заблаговременно. В государстве есть накопительные склады таких лекарств, где в случае той или иной эпидемии можно сразу получить необходимые лекарства. Это крайне стимулирует отечественных производителей лекарств, с которыми на долговременной базе заключаются договоры о закупках, если они высококачественные.

Ничего близкого в России нет и не намечается. Нас консультировали лучшие зарубежные фирмы, которые предоставили нам подробные презентации, как организованы подобные централизованные закупки в десятках зарубежных стран. И мы учились на этом опыте, ездили, смотрели в этих странах. А у нас это один из главных объектов спекуляции при низкокачественном обслуживании населения. Многие эффективные лекарства западных стран, относительно дешевые, нами просто не покупаются, даже против смертельно опасных болезней, какой является, например, гипертония, главный источник инфарктов и инсультов. В результате их в России в 2 – 3 раза больше на 100 тыс. жителей, чем в странах, где применяются эти эффективные лекарства. Сказанное относится и к лечению простатита, диабета и многих других болезней.

Подчеркнём, что Центральный банк после многих призывов Президента и смены правительства, видимо, в какой-то мере осознал необходимость значительного смягчения своей политики. Он начал, правда, с большим опозданием, серьёзно снижать ключевую процентную ставку, за которой слишком медленно, но всё же стали снижаться и кредитные ставки коммерческих банков. Ничего пока он не сделал для резкого увеличения инвестиционного кредита в основной капитал, а также для кредитования профессионального образования. Также ничего он не делает для увеличения доли «длинных» денег в народном хозяйстве за счёт внебанковских фондов, переданных ему в управление. До сих пор продолжается ростовщическое кредитование населения, которое нужно называть не кредитованием, а ограблением в значительной его части.

Поскольку кредиты, особенно микрофинансовыми организациями, предоставляются населению под заоблачные проценты, Центральный банк разрешил кредитование под один процент в день. Не знаю, есть ли в мире хотя бы один такой прецедент. Так что пока Центральный банк не стал банком социально-экономического развития, какими являются центральные банки других крупных стран, в том числе Китая. Доля инвестиционных кредитов в основной капитал со стороны банков, включая иностранных, составляет около 10% всех инвестиций. А подавляющая часть инвестиций в основной капитал в России предоставляется безвозвратно. Между тем, в США эта доля этих инвестиционных кредитов составляет 43%, в Германии – 52%, в развитых странах – 30–50%, а в развивающихся странах, включая Китай – 20–30%.

Продолжение следует.